ля-ля-ля, фа-до-ля фа-до-ля. ми-ми-ми, фа-до-сольдиез фа-до-ля
читать дальшеНовелла Мериме, крупнейшего мастера новеллистического жанра в реализме XIX века, имеет ряд интересных композиционных и стилистических особенностей. Мериме - мастер психологической новеллы, в центре его внимания - внутренний мир человека, показ его внутренней борьбы, падения или, наоборот, возрождения, роста. Однако Мериме, так же как и Стендаль, не делает внутренний мир человека изолированной от внешнего мира сферой. Внутренняя борьба героя у Мериме всегда определяется теми столкновениями, которые намечаются у человека с обществом, с общественной средой, формирующей его характер. Драмы героев рождаются из противоречия этих людей окружающей действительности. Отсюда вытекает интересная особенность новеллы Мериме; в ней всегда огромное значение приобретает событие, которое, так или иначе, определяет внутренний конфликт героя. Новеллы Мериме обычно очень драматичны. Из любой его новеллы можно сделать драму. Событие, поставленное автором в центре новеллы, чаще всего имеет характер катастрофы. Это убийство, самоубийство, кровная месть, гибель героя, ломка всей его жизни. Соединение психологизма и событийности - очень яркая черта, определяющая своеобразие в построении новелл Мериме. И эта черта не случайна; она говорит об определенном взгляде Мериме на жизнь.
Прием контраста использован Мериме и в его знаменитой новелле "Кармен" (1845). С одной стороны, перед нами образ рассказчика, любознательного ученого и путешественника, представителя утонченной, но несколько расслабленной европейской цивилизации. Этот образ привлекает симпатии читателя. В нем есть, бесспорно, автобиографические детали. Он напоминает самого Мериме гуманистическим и демократическим характером своего образа мысли. Но фигура его в какой-то мере пронизана и иронией.
Иронически звучит описание ученых изысканий рассказчика, их умозрительности и отвлеченности, характеристика его созерцательного отношения к жизненной драме, свидетелем которой он является. Кармен убита доном Хозе. Убийство очень подробно описанное, оставляет тяжелое впечатление; этот эпизод, казалось бы, должен явиться естественным концом произведения. Но Мериме добавляет еще одну главу, посвященную описанию цыганских племен, изучением которых занимается якобы рассказчик. Автор подробно описывает эти племена с точки зрения исторической, географической, лингвистической и т.д.
Что означает такая концовка? Какую цель она преследует? Это своеобразный прием "умолчания" о том, самом важном и большом, что описано в рассказе. За этим умолчанием скрывается подлинная взволнованность автора, чувство ужаса, его оценка происшедшего. То, о чем рассказано в "Кармен" глубоко волнует и автор избегает прямыми словами передавать это чувство. Он не хочет навязывать свои мнения и оценки, которые обычно скрывает или замаскировывает. Если бы он стал говорить о том, как ужасно убийство Кармен, он тем самым снизил бы впечатление. Резко переключая внимание на что-то другое, постороннее, постороннее, он заставляет лучше вдуматься в происшедшее, вследствие чего само событие как бы становится для читателя более ощутимым.
Все эти детали призваны еще ярче оттенить глубокую самобытность, стихийную страстность Кармен и дона Хосе. Цельность и обаяние их натур и заключены в этой всепоглощающей власти страстей. Кармен впитала в себя много дурного от того преступного окружения, в котором она выросла. Она не может не лгать и не обманывать, она готова принять участие в любой воровской авантюре. Но в противоречивом внутреннем облике Кармен таятся и такие прекрасные душевные качества, которых лишены изнеженные и очерствевшие представители господствующего общества. Это - искренность и честность в самом сокровенном для нее чувстве - любви. Это - гордое, непреклонное свободолюбие, готовность пожертвовать всем, вплоть до жизни, ради сохранения внутренней независимости.
Мериме как писателю, мировоззрение которого складывалось в сложной и бурной обстановке перед революцией 1830 года, было абсолютно чуждо созерцательное отношение к жизни. Он воспринимает жизнь как движение, ощущает ее в динамике и борьбе противоречий, что и находит очень яркое отражение в характере его новеллы, всегда насыщенной драматизмом, почти не содержащей элемента описаний.
Динамизм, драматичность и напряженность действия в новеллах Мериме определяют еще одну их своеобразную черту. Это - скудость описаний, в частности описаний природы. Мериме очень скуп на описания именно потому, что в центре его внимания всегда действие, драма, нарастание драматического конфликта. Описания играют лишь второстепенную роль.
Хотя действие его новелл развертывается нередко среди экзотической природы, тем не менее, Мериме ограничивается лишь сухим, как бы деловым описанием природы. В "Кармен" действие происходит в окрестностях Монтильи Испании. Казалось бы, какие возможности для поэтического описания природы! Но даже и здесь все внимание сосредоточено на действии, на поступках героев, описаниям же уделяется очень мало места.
В связи с этим совершенно особое значение в новеллах Мериме приобретает деталь, отдельный небольшой штрих, который часто заменяет пространные описания и характеристики.
"Не мне принадлежала честь открытия столь красивых мест. Там уже отдыхал какой-то человек, и, когда я появился, он, по-видимому спал. Разбуженный ржанием, он встал и подошел к своему коню, который было воспользовался сном хозяина, чтобы плотно пообедать окрестной травой. То был молодой малый среднего роста, но, по виду сильный, с мрачным и гордым взглядом. Цвет его лица, должно быть, красивый когда-то, стал под действием солнца темнее его волос. Одной рукой он взялся за недоуздок, в другой держал медный мушкетон. Сознаюсь, что в первый миг мушкетон и свирепый облик его обладателя меня несколько озадачили; но я перестал верить в разбойников, постоянно про них слыша и никогда с ними не сталкиваясь. К тому же я встречал столько честных поселян, вооружившихся до зубов, чтобы ехать на рынок, что вид огнестрельного оружия не давал мне права подвергать сомнению нравственность незнакомца. И потом, подумал я, на что ему мои рубашки и эльзевировские Записки? Поэтому я приветствовал человека с мушкетоном дружелюбным кивком и спросил его, улыбаясь, не нарушил ли я его сон. Он молча смерил меня взглядом от головы до ног; потом, как бы удовлетворенный осмотром, столь же внимательно взглянул на подъезжавшего проводника. Я видел, как тот побледнел и остановился, выказывая явный испуг. "Дурная встреча!" - подумал я. Но благоразумие тотчас же подсказало мне не проявлять ни малейшего беспокойства. Я слез с лошади, велел проводнику разнуздать ее и, опустившись на колени у ручья, погрузил в него голову и руки; потом выпил изрядный глоток, лежа ничком, как плохие воины Гедеона" [3, С. 481].
Как видим, героев очень ярко характеризуют детали: "мушкетон", "молодой малый среднего роста, но, по виду сильный, с мрачным и гордым взглядом", "цвет лица" "темнее волос", проводник "побледнел и остановился, выказывая явный испуг". Эти детали сразу заинтриговали читателя, возникло множество вопросов, ответ на которые он должен найти в дальнейшем повествовании.
Дальнейшая сюжетная линия продолжает нагнетать тревожное чувство опасности и возбуждает интерес читателя и личностью героя, портрет которого явно еще не завершен.
"Таинственные знаки Антонио, его беспокойство, некоторые вырвавшиеся у незнакомца слова, в особенности же его тридцатимильный пробег и малоправдоподобное объяснение такового уже помогли мне составить мнение о моем попутчике. Я не сомневался, что имею дело с контрабандистом, быть может, с бандитом, но не все ли мне было равно? Я достаточно хорошо знал характер испанцев, чтобы быть вполне уверенным, что мне нечего бояться человека, с которым, мы вместе ели и курили. Самое его присутствие было надежной зашитой на случай какой-либо дурной встречи. К тому же я был рад узнать, что такое разбойник. С ними встречаешься не каждый день, и есть известная прелесть в соседстве человека опасного, в особенности, когда чувствуешь его кротким и прирученным" [3, С. 482].
Постепенно появляется имя героя. Автор рассказывает о разбойнике, которого зовут Хосе Мария. "Хосе Мария - просто шут, - холодно произнес незнакомец". И "при виде моего спутника у старухи вырвалось удивленное восклицание. - Ах! Сеньор дон Хосе! - промолвила она. Дон Хосе нахмурил брови и поднял руку повелительным движением, тотчас же заставившим старуху замолчать. Я обернулся к проводнику и сделал ему незаметный знак, давая понять, что ему нечего пояснять мне, с каким человеком я собираюсь провести ночь"[C.483]. Портрет завершается еще несколькими штрихами: "Он положил мандолину наземь и, скрестив руки, стал смотреть на потухающий огонь с видом какой-то странной грусти. Освещенное стоявшей на столике лампой, его лицо, благородное и в то же время свирепое, напоминало мне мильтоновского Сатану" [3, C.484].
Кармен появляется во второй главе. Автор видит ее в сумраке летнего вечера. Вот ее портрет: "она невысока ростом, молода, хорошо сложена", "у нее огромные глаза", "одета она была просто, пожалуй, даже бедно, во все черное, как большинство гризеток по вечерам", "в волосах у нее был большой букет жасмина, лепестки которого издают вечером одуряющий запах".
Далее автор дополняет ее портрет уже при свете свечи. Он уже узнал, что она Карменсита, цыганка и ведьма. Но любопытство и дух исследования заставляют его пригласить ее в кафе поесть мороженого. Вот что он пишет: "Я сильно сомневаюсь в чистокровности сеньориты Кармен, во всяком случае, она была бесконечно красивее всех ее соплеменниц, которых я когда-либо встречал. Чтобы женщина была красива, надо, говорят испанцы, чтобы она совмещала тридцать "если", или, если угодно, чтобы ее можно было определить при помощи десяти прилагательных, применимых каждое к трем частям ее особы. Так, три вещи у нее должны быть черные: глаза, веки и брови; три - тонкие: пальцы, губы, волосы, и т.д. Об остальном можете справиться у Брантома. Моя цыганка не могла притязать на все эти совершенства. Ее кожа, правда, безукоризненно гладкая, цветом близко напоминала медь. Глаза у нее были раскосые, но чудесно вырезанные; губы немного полные, но красиво очерченные, а за ними виднелись зубы, белее очищенных миндалин. Ее волосы, быть может, немного грубые, были черные, с синим, как вороново крыло, отливом, длинные и блестящие. Чтобы не утомлять вас слишком подробным описанием, скажу коротко, что с каждым недостатком она соединяла достоинство, быть может, еще сильнее выступавшее в силу контраста. То была странная и дикая красота, лицо, которое на первый взгляд удивляло, но которое нельзя было забыть. В особенности у ее глаз было какое-то чувственное и в то же время жестокое выражение, какого я не встречал ни в одном человеческом взгляде. Цыганский глаз - волчий глаз, говорит испанская поговорка, и это - верное замечание. Если вам некогда ходить в зоологический сад, чтобы изучать взгляд волка, посмотрите на вашу кошку, когда она подстерегает воробья".
Это была завязка повествования. В третьей главе происходит его развязка. Устами главного героя автор повествует о любви молодого ефрейтора к цыганке, крахе его военной карьеры, о том, как Кармен втянула его в отношения с контрабандистами, как разлюбила и отказалась от его любви, о том, как он убил ее и сдался в руки властей.
Четвертая глава посвящена изысканиям автора о жизни цыган. Она, как уже говорилось, усиливает эмоциональное воздействие на читателя именно своей обыденностью и кажущимся равнодушием к судьбам героев.
Мериме-новеллист значительно углубил в литературе изображение внутреннего мира человека. Психологический анализ в новеллах Мериме последовательно реалистичен. Он неотделим от раскрытия тем общественных причин, которыми порождены переживания героев. Хосе убил Кармен, но глубоко переживает это. Образ его трагичен, вызывает сочувствие и сожаление. Отсюда вытекает интересная особенность новеллы Мериме; в ней всегда огромное значение приобретает событие, которое, так или иначе, определяет внутренний конфликт героя. Новеллы Мериме обычно очень драматичны. Из любой его новеллы можно сделать драму. Событие, поставленное автором в центре новеллы, чаще всего имеет характер катастрофы. Это убийство, самоубийство, кровная месть, гибель героя, ломка всей его жизни. Соединение психологизма и событийности - очень яркая черта, определяющая своеобразие в построении новелл Мериме. И эта черта не случайна; она говорит об определенном взгляде Мериме на жизнь.
КАРМЕН (фр. Carmen) — героиня новеллы П.Мериме «Кармен» (1845), молодая испанская цыганка. Образ К. формируется в сознании читателя в результате непростой процедуры «наложения» трех изображений героини. Существенно, что все трое повествователей — мужчины, каждый из которых по-своему участвует в «портретировании» К. Рассказчику-путешественнику, озабоченному этнографическими изысканиями, К. «является» на набережной Гвадалквивира. Юная цыганка поражает любознательного и добропорядочного филистера своей «странной, дикой красотой» и экстравагантностью поведения. К. для путешественника — вполне чуждое ему порождение чужого мира, психологический курьез, этнографическая достопримечательность. «Приспешница дьявола» вызывает у ученого француза интерес, смешанный с отчуждением и страхом. Экспозиция образа героини — это ее портрет на набережной, «в свете сумрачном, струящемся от звезд» на фоне темно-синей реки. К. словно включается в систему природных феноменов, которым она сродни. В дальнейшем рассказчик сравнивает цыганку то с волком, то с молодой кордовской кобылицей, то с хамелеоном. Второй повествователь, разбойник и контрабандист Хосе Наварро, пишет портрет героини «красками любви». Смутившая душу Хосе, заставившая его изменить солдатской присяге, вырвавшая героя из естественной для него среды, К. рисуется ему колдуньей, самим дьяволом, а то просто «хорошенькой девчонкой». Но непреодолимо влекущая, преступная и загадочная цыганка по существу чужда своему любовнику так же, как недолго ее наблюдавшему путешественнику. Непредсказуемость героини, видимая алогичность ее поведения, наконец, ее ворожба видятся Хосе враждебными проявлениями цыганского образа жизни. Третий (и самый важный) повествователь — это автор. Его голос возникает из сложной контрапунктации голосов рассказчика-этнографа и Дона Хосе, а также из прихотливых композиционных эффектов. Тем не менее, его голос сливается с голосами двух наблюдаемых повествователей, отношения с которыми у автора складываются «конфликтные». «Ученый» интерес путешественника и неразумная, слепая страсть солдата «откомментированы» всем художественным строем новеллы в романтическом ключе. Мериме создает для героини своего рода «сцену на сцене», где персонаж подвергается некоему образному удвоению (а в нашем случае даже «утроению»: автор — рассказчик — Хосе). Такой прием делает образ «стереоскопичным» и в то же время служит его дистанцированию от читателя. «Случай», «житейская история», героиней которых оказалась К., несмотря на яркость, рельефность ее характеристик, предстают в «легендарном» освещении, снимающем все субъективное, единичное. Так история любви беглого солдата и цыганки приобретает поистине античный масштаб, ничего не теряя в психологической конкретности. Данный в «тройной перспективе» образ К. тем не менее воспринимается как осязаемый, живой. К.— не самая добродетельная литературная героиня. Она жестокосердна, лукава, неверна. «Она лгала, она всегда лгала»,— жалуется Хосе. Однако ложь К. и ее непредсказуемые выходки, мрачная затаенность, имеют для автора (а следовательно, для читателя) совсем не тот смысл, который придают «отрицательным» проявлениям героини ее знакомцы. Символика образа К. связана множеством нитей с фольклорно-мифологическим комплексом, причем не только испанским. В облике цыганки «значащим» оказывается почти все: сочетание цветов в костюме, белая акация, подаренная затем Хосе. Внимательный этнограф и чуткий художник, Мериме определенно знал, что красное (красная юбка в момент первой встречи героини с Хосе) и белое (сорочка, чулки) в сочетании наделяется мистическим значением, связывающим кровь и смертную муку с очищением, женское начало — с животворящей страстью. «Колдунья» и «дьяволица», К. до сих пор рисуется воображению поэтов и художников с цветком акации, непременным своим атрибутом. Это обстоятельство также не случайно. Символика акации в эзотерическом предании древних египтян (вспомним, что Мериме приводит легендарную версию о египетском происхождении цыган) и в христианском искусстве выражает одухотво- ренность и бессмертие. Алхимический закон «Хирам», символизируемый акацией, гласит: «Каждый должен знать, как умереть, чтобы жить в вечности». Многочисленны структурные «этажи» образа К. Его праоснова, несомненно, связана с образом колдуньи в испанском фольклоре, прежде всего, с демоническими фигурами Ла-мии и Лилит, магически прекрасными, но губительными для мужчин соблазнительницами. Особенно существенна в К. тема Лилит, апокрифической первой жены Адама, находившейся с первым человеком в неизбывном конфликте по поводу равенства на земле. Демоническая природа К. может быть истолкована по-разному. Артистичная героиня, постоянно меняющая облики («сущий хамелеон»), не прочь «примерить» и личину дьявола, вызывая этим суеверный ужас Хосе. Однако, по-видимому, демоническое начало героини — эмблема изначально-природного, конфликтующего с поработившей Природу христианской цивилизацией. Мстительная, разрушительная деятельность «приспешницы дьявола» (многократно трактованная отечественной филологией как социальный протест) осуществляется от имени безымянных, но сущностных сил, олицетворением которых оказываются цыгане. Ложь К. в данном семантическом комплексе — выражение ее нежелания включаться в систему правил, предлагаемых ей отрегулированной государственной машиной, представителем которой, между прочим, поначалу выступает Хосе-солдат. Конфликт влюбленных, имеющий у Мериме сложную смысловую структуру, связан с трагическим обнаружением немыслимое™ гармонии между социумом и природой, а на более высоком уровне — с вечным антагонизмом мужского и женского начал. Тема любви неразлучна в новелле «Кармен» с темой смерти. Образ героини воспринимается в контексте взаимозависимости понятий женственности, любви и смерти, столь характерном для испанской культуры и столь существенном для европейской философской традиции. Хосе хоронит К. в лесу («К. несколько раз говорила мне о своем желании быть похороненной в лесу»). В мифологиях символика леса связана с выражением женского начала (как, впрочем, ночь и вода — образы, сопровождающие героиню на протяжении всего рассказа о ней). Но лес — это модель мира, неподвластного людскому закону, неподконтрольного государству. Таким образом, все темы К. «обставлены» архетипическими мотивами, свидетельствующими о глубокой укорененности образа в мировой гуманитарной традиции. Одним из следствий этого обстоятельства явилась очень быстрая адаптация образа К. в социокультурном пространстве, превращение героини Мериме в т.н. «вечный образ», сопоставимый в этом качестве с Фаустом и Дон Жуаном. Уже в 1861 году Теофиль Готье печатает стихотворение «Кармен», в котором цыганка предстает выражением безграничной женской власти над миром мужчин, сколь инфернальной, столь и естественной. В 1874 году Ж.Бизе пишет оперу «Кармен» на либретто А.Мельяка и Л.Галеви, признанную впоследствии одной из вершин оперного искусства. По-видимому, именно опера Бизе является первым этапом на пути превращения К. в транскультурный образ. Сильная, гордая, страстная К. Бизе (меццо-сопрано) — свободная интерпретация литературного первоисточника, достаточно далекая от героини Мери-ме, чье свободолюбие в страсти все-таки не является ее исчерпывающей характеристикой. Коллизия К. и Хосе приобрела в музыке Бизе теплоту и лиризм, утратив принципиальную для писателя сущностную неразрешимость. Либреттисты оперы изъяли из биографии К. ряд обстоятельств, снижающих образ (например, участие в убийстве). Заслуживает упоминания любопытная литературная реминисценция в образе оперной К.: в либретто использована песня «Старый муж, грозный муж» из поэмы А.С.Пушкина «Цыганы» (1824), переведенная П.Мериме в числе других произведений поэта. В К. Бизе как бы произошла встреча героини Мериме с пушкинской Земфирой. Самые знаменитые исполнительницы партии К. — М.П. Максакова (1923) и И.К. Архипова(1956). К. новеллы и оперы оставила след в поэзии: цикл А.Блока «Кармен» (1914), «Кармен» М.Цветаевой (1917). На сегодняшний день существует более десяти киновоплощений образа К. Наиболее известные: «Кармен» Кристиана Жака (1943) и «Кармен» К.Сауры (1983). Последний фильм создан на основе балета-фламенко А.Гадеса. Парадокс художественной судьбы К. заключается в том, что оперная героиня в значительной степени заслонила образ Мериме. Между тем в сценической истории оперы существует устойчивая тенденция «возвращения» образа к литературному первоисточнику: спектакль В.И.Немировича-Данченко (под названием «Карменсита и солдат», 1924), постановка В.Фельзенштейна (1973), фильм П.Брука («Трагедия Кармен», 1984). Этой же тенденции отчасти следует балет «Кармен-сюита» с М.М.Плисецкой в главной роли (музыкальная транскрипция Р.К.Щедрина, хореография А.Алонсо, 1967). Образ К., как всякий культурный символ, используется на самых разных уровнях: высокого искусства, поп-арта и даже бытового поведения (мода на «имидж Кармен»).
Прием контраста использован Мериме и в его знаменитой новелле "Кармен" (1845). С одной стороны, перед нами образ рассказчика, любознательного ученого и путешественника, представителя утонченной, но несколько расслабленной европейской цивилизации. Этот образ привлекает симпатии читателя. В нем есть, бесспорно, автобиографические детали. Он напоминает самого Мериме гуманистическим и демократическим характером своего образа мысли. Но фигура его в какой-то мере пронизана и иронией.
Иронически звучит описание ученых изысканий рассказчика, их умозрительности и отвлеченности, характеристика его созерцательного отношения к жизненной драме, свидетелем которой он является. Кармен убита доном Хозе. Убийство очень подробно описанное, оставляет тяжелое впечатление; этот эпизод, казалось бы, должен явиться естественным концом произведения. Но Мериме добавляет еще одну главу, посвященную описанию цыганских племен, изучением которых занимается якобы рассказчик. Автор подробно описывает эти племена с точки зрения исторической, географической, лингвистической и т.д.
Что означает такая концовка? Какую цель она преследует? Это своеобразный прием "умолчания" о том, самом важном и большом, что описано в рассказе. За этим умолчанием скрывается подлинная взволнованность автора, чувство ужаса, его оценка происшедшего. То, о чем рассказано в "Кармен" глубоко волнует и автор избегает прямыми словами передавать это чувство. Он не хочет навязывать свои мнения и оценки, которые обычно скрывает или замаскировывает. Если бы он стал говорить о том, как ужасно убийство Кармен, он тем самым снизил бы впечатление. Резко переключая внимание на что-то другое, постороннее, постороннее, он заставляет лучше вдуматься в происшедшее, вследствие чего само событие как бы становится для читателя более ощутимым.
Все эти детали призваны еще ярче оттенить глубокую самобытность, стихийную страстность Кармен и дона Хосе. Цельность и обаяние их натур и заключены в этой всепоглощающей власти страстей. Кармен впитала в себя много дурного от того преступного окружения, в котором она выросла. Она не может не лгать и не обманывать, она готова принять участие в любой воровской авантюре. Но в противоречивом внутреннем облике Кармен таятся и такие прекрасные душевные качества, которых лишены изнеженные и очерствевшие представители господствующего общества. Это - искренность и честность в самом сокровенном для нее чувстве - любви. Это - гордое, непреклонное свободолюбие, готовность пожертвовать всем, вплоть до жизни, ради сохранения внутренней независимости.
Мериме как писателю, мировоззрение которого складывалось в сложной и бурной обстановке перед революцией 1830 года, было абсолютно чуждо созерцательное отношение к жизни. Он воспринимает жизнь как движение, ощущает ее в динамике и борьбе противоречий, что и находит очень яркое отражение в характере его новеллы, всегда насыщенной драматизмом, почти не содержащей элемента описаний.
Динамизм, драматичность и напряженность действия в новеллах Мериме определяют еще одну их своеобразную черту. Это - скудость описаний, в частности описаний природы. Мериме очень скуп на описания именно потому, что в центре его внимания всегда действие, драма, нарастание драматического конфликта. Описания играют лишь второстепенную роль.
Хотя действие его новелл развертывается нередко среди экзотической природы, тем не менее, Мериме ограничивается лишь сухим, как бы деловым описанием природы. В "Кармен" действие происходит в окрестностях Монтильи Испании. Казалось бы, какие возможности для поэтического описания природы! Но даже и здесь все внимание сосредоточено на действии, на поступках героев, описаниям же уделяется очень мало места.
В связи с этим совершенно особое значение в новеллах Мериме приобретает деталь, отдельный небольшой штрих, который часто заменяет пространные описания и характеристики.
"Не мне принадлежала честь открытия столь красивых мест. Там уже отдыхал какой-то человек, и, когда я появился, он, по-видимому спал. Разбуженный ржанием, он встал и подошел к своему коню, который было воспользовался сном хозяина, чтобы плотно пообедать окрестной травой. То был молодой малый среднего роста, но, по виду сильный, с мрачным и гордым взглядом. Цвет его лица, должно быть, красивый когда-то, стал под действием солнца темнее его волос. Одной рукой он взялся за недоуздок, в другой держал медный мушкетон. Сознаюсь, что в первый миг мушкетон и свирепый облик его обладателя меня несколько озадачили; но я перестал верить в разбойников, постоянно про них слыша и никогда с ними не сталкиваясь. К тому же я встречал столько честных поселян, вооружившихся до зубов, чтобы ехать на рынок, что вид огнестрельного оружия не давал мне права подвергать сомнению нравственность незнакомца. И потом, подумал я, на что ему мои рубашки и эльзевировские Записки? Поэтому я приветствовал человека с мушкетоном дружелюбным кивком и спросил его, улыбаясь, не нарушил ли я его сон. Он молча смерил меня взглядом от головы до ног; потом, как бы удовлетворенный осмотром, столь же внимательно взглянул на подъезжавшего проводника. Я видел, как тот побледнел и остановился, выказывая явный испуг. "Дурная встреча!" - подумал я. Но благоразумие тотчас же подсказало мне не проявлять ни малейшего беспокойства. Я слез с лошади, велел проводнику разнуздать ее и, опустившись на колени у ручья, погрузил в него голову и руки; потом выпил изрядный глоток, лежа ничком, как плохие воины Гедеона" [3, С. 481].
Как видим, героев очень ярко характеризуют детали: "мушкетон", "молодой малый среднего роста, но, по виду сильный, с мрачным и гордым взглядом", "цвет лица" "темнее волос", проводник "побледнел и остановился, выказывая явный испуг". Эти детали сразу заинтриговали читателя, возникло множество вопросов, ответ на которые он должен найти в дальнейшем повествовании.
Дальнейшая сюжетная линия продолжает нагнетать тревожное чувство опасности и возбуждает интерес читателя и личностью героя, портрет которого явно еще не завершен.
"Таинственные знаки Антонио, его беспокойство, некоторые вырвавшиеся у незнакомца слова, в особенности же его тридцатимильный пробег и малоправдоподобное объяснение такового уже помогли мне составить мнение о моем попутчике. Я не сомневался, что имею дело с контрабандистом, быть может, с бандитом, но не все ли мне было равно? Я достаточно хорошо знал характер испанцев, чтобы быть вполне уверенным, что мне нечего бояться человека, с которым, мы вместе ели и курили. Самое его присутствие было надежной зашитой на случай какой-либо дурной встречи. К тому же я был рад узнать, что такое разбойник. С ними встречаешься не каждый день, и есть известная прелесть в соседстве человека опасного, в особенности, когда чувствуешь его кротким и прирученным" [3, С. 482].
Постепенно появляется имя героя. Автор рассказывает о разбойнике, которого зовут Хосе Мария. "Хосе Мария - просто шут, - холодно произнес незнакомец". И "при виде моего спутника у старухи вырвалось удивленное восклицание. - Ах! Сеньор дон Хосе! - промолвила она. Дон Хосе нахмурил брови и поднял руку повелительным движением, тотчас же заставившим старуху замолчать. Я обернулся к проводнику и сделал ему незаметный знак, давая понять, что ему нечего пояснять мне, с каким человеком я собираюсь провести ночь"[C.483]. Портрет завершается еще несколькими штрихами: "Он положил мандолину наземь и, скрестив руки, стал смотреть на потухающий огонь с видом какой-то странной грусти. Освещенное стоявшей на столике лампой, его лицо, благородное и в то же время свирепое, напоминало мне мильтоновского Сатану" [3, C.484].
Кармен появляется во второй главе. Автор видит ее в сумраке летнего вечера. Вот ее портрет: "она невысока ростом, молода, хорошо сложена", "у нее огромные глаза", "одета она была просто, пожалуй, даже бедно, во все черное, как большинство гризеток по вечерам", "в волосах у нее был большой букет жасмина, лепестки которого издают вечером одуряющий запах".
Далее автор дополняет ее портрет уже при свете свечи. Он уже узнал, что она Карменсита, цыганка и ведьма. Но любопытство и дух исследования заставляют его пригласить ее в кафе поесть мороженого. Вот что он пишет: "Я сильно сомневаюсь в чистокровности сеньориты Кармен, во всяком случае, она была бесконечно красивее всех ее соплеменниц, которых я когда-либо встречал. Чтобы женщина была красива, надо, говорят испанцы, чтобы она совмещала тридцать "если", или, если угодно, чтобы ее можно было определить при помощи десяти прилагательных, применимых каждое к трем частям ее особы. Так, три вещи у нее должны быть черные: глаза, веки и брови; три - тонкие: пальцы, губы, волосы, и т.д. Об остальном можете справиться у Брантома. Моя цыганка не могла притязать на все эти совершенства. Ее кожа, правда, безукоризненно гладкая, цветом близко напоминала медь. Глаза у нее были раскосые, но чудесно вырезанные; губы немного полные, но красиво очерченные, а за ними виднелись зубы, белее очищенных миндалин. Ее волосы, быть может, немного грубые, были черные, с синим, как вороново крыло, отливом, длинные и блестящие. Чтобы не утомлять вас слишком подробным описанием, скажу коротко, что с каждым недостатком она соединяла достоинство, быть может, еще сильнее выступавшее в силу контраста. То была странная и дикая красота, лицо, которое на первый взгляд удивляло, но которое нельзя было забыть. В особенности у ее глаз было какое-то чувственное и в то же время жестокое выражение, какого я не встречал ни в одном человеческом взгляде. Цыганский глаз - волчий глаз, говорит испанская поговорка, и это - верное замечание. Если вам некогда ходить в зоологический сад, чтобы изучать взгляд волка, посмотрите на вашу кошку, когда она подстерегает воробья".
Это была завязка повествования. В третьей главе происходит его развязка. Устами главного героя автор повествует о любви молодого ефрейтора к цыганке, крахе его военной карьеры, о том, как Кармен втянула его в отношения с контрабандистами, как разлюбила и отказалась от его любви, о том, как он убил ее и сдался в руки властей.
Четвертая глава посвящена изысканиям автора о жизни цыган. Она, как уже говорилось, усиливает эмоциональное воздействие на читателя именно своей обыденностью и кажущимся равнодушием к судьбам героев.
Мериме-новеллист значительно углубил в литературе изображение внутреннего мира человека. Психологический анализ в новеллах Мериме последовательно реалистичен. Он неотделим от раскрытия тем общественных причин, которыми порождены переживания героев. Хосе убил Кармен, но глубоко переживает это. Образ его трагичен, вызывает сочувствие и сожаление. Отсюда вытекает интересная особенность новеллы Мериме; в ней всегда огромное значение приобретает событие, которое, так или иначе, определяет внутренний конфликт героя. Новеллы Мериме обычно очень драматичны. Из любой его новеллы можно сделать драму. Событие, поставленное автором в центре новеллы, чаще всего имеет характер катастрофы. Это убийство, самоубийство, кровная месть, гибель героя, ломка всей его жизни. Соединение психологизма и событийности - очень яркая черта, определяющая своеобразие в построении новелл Мериме. И эта черта не случайна; она говорит об определенном взгляде Мериме на жизнь.
КАРМЕН (фр. Carmen) — героиня новеллы П.Мериме «Кармен» (1845), молодая испанская цыганка. Образ К. формируется в сознании читателя в результате непростой процедуры «наложения» трех изображений героини. Существенно, что все трое повествователей — мужчины, каждый из которых по-своему участвует в «портретировании» К. Рассказчику-путешественнику, озабоченному этнографическими изысканиями, К. «является» на набережной Гвадалквивира. Юная цыганка поражает любознательного и добропорядочного филистера своей «странной, дикой красотой» и экстравагантностью поведения. К. для путешественника — вполне чуждое ему порождение чужого мира, психологический курьез, этнографическая достопримечательность. «Приспешница дьявола» вызывает у ученого француза интерес, смешанный с отчуждением и страхом. Экспозиция образа героини — это ее портрет на набережной, «в свете сумрачном, струящемся от звезд» на фоне темно-синей реки. К. словно включается в систему природных феноменов, которым она сродни. В дальнейшем рассказчик сравнивает цыганку то с волком, то с молодой кордовской кобылицей, то с хамелеоном. Второй повествователь, разбойник и контрабандист Хосе Наварро, пишет портрет героини «красками любви». Смутившая душу Хосе, заставившая его изменить солдатской присяге, вырвавшая героя из естественной для него среды, К. рисуется ему колдуньей, самим дьяволом, а то просто «хорошенькой девчонкой». Но непреодолимо влекущая, преступная и загадочная цыганка по существу чужда своему любовнику так же, как недолго ее наблюдавшему путешественнику. Непредсказуемость героини, видимая алогичность ее поведения, наконец, ее ворожба видятся Хосе враждебными проявлениями цыганского образа жизни. Третий (и самый важный) повествователь — это автор. Его голос возникает из сложной контрапунктации голосов рассказчика-этнографа и Дона Хосе, а также из прихотливых композиционных эффектов. Тем не менее, его голос сливается с голосами двух наблюдаемых повествователей, отношения с которыми у автора складываются «конфликтные». «Ученый» интерес путешественника и неразумная, слепая страсть солдата «откомментированы» всем художественным строем новеллы в романтическом ключе. Мериме создает для героини своего рода «сцену на сцене», где персонаж подвергается некоему образному удвоению (а в нашем случае даже «утроению»: автор — рассказчик — Хосе). Такой прием делает образ «стереоскопичным» и в то же время служит его дистанцированию от читателя. «Случай», «житейская история», героиней которых оказалась К., несмотря на яркость, рельефность ее характеристик, предстают в «легендарном» освещении, снимающем все субъективное, единичное. Так история любви беглого солдата и цыганки приобретает поистине античный масштаб, ничего не теряя в психологической конкретности. Данный в «тройной перспективе» образ К. тем не менее воспринимается как осязаемый, живой. К.— не самая добродетельная литературная героиня. Она жестокосердна, лукава, неверна. «Она лгала, она всегда лгала»,— жалуется Хосе. Однако ложь К. и ее непредсказуемые выходки, мрачная затаенность, имеют для автора (а следовательно, для читателя) совсем не тот смысл, который придают «отрицательным» проявлениям героини ее знакомцы. Символика образа К. связана множеством нитей с фольклорно-мифологическим комплексом, причем не только испанским. В облике цыганки «значащим» оказывается почти все: сочетание цветов в костюме, белая акация, подаренная затем Хосе. Внимательный этнограф и чуткий художник, Мериме определенно знал, что красное (красная юбка в момент первой встречи героини с Хосе) и белое (сорочка, чулки) в сочетании наделяется мистическим значением, связывающим кровь и смертную муку с очищением, женское начало — с животворящей страстью. «Колдунья» и «дьяволица», К. до сих пор рисуется воображению поэтов и художников с цветком акации, непременным своим атрибутом. Это обстоятельство также не случайно. Символика акации в эзотерическом предании древних египтян (вспомним, что Мериме приводит легендарную версию о египетском происхождении цыган) и в христианском искусстве выражает одухотво- ренность и бессмертие. Алхимический закон «Хирам», символизируемый акацией, гласит: «Каждый должен знать, как умереть, чтобы жить в вечности». Многочисленны структурные «этажи» образа К. Его праоснова, несомненно, связана с образом колдуньи в испанском фольклоре, прежде всего, с демоническими фигурами Ла-мии и Лилит, магически прекрасными, но губительными для мужчин соблазнительницами. Особенно существенна в К. тема Лилит, апокрифической первой жены Адама, находившейся с первым человеком в неизбывном конфликте по поводу равенства на земле. Демоническая природа К. может быть истолкована по-разному. Артистичная героиня, постоянно меняющая облики («сущий хамелеон»), не прочь «примерить» и личину дьявола, вызывая этим суеверный ужас Хосе. Однако, по-видимому, демоническое начало героини — эмблема изначально-природного, конфликтующего с поработившей Природу христианской цивилизацией. Мстительная, разрушительная деятельность «приспешницы дьявола» (многократно трактованная отечественной филологией как социальный протест) осуществляется от имени безымянных, но сущностных сил, олицетворением которых оказываются цыгане. Ложь К. в данном семантическом комплексе — выражение ее нежелания включаться в систему правил, предлагаемых ей отрегулированной государственной машиной, представителем которой, между прочим, поначалу выступает Хосе-солдат. Конфликт влюбленных, имеющий у Мериме сложную смысловую структуру, связан с трагическим обнаружением немыслимое™ гармонии между социумом и природой, а на более высоком уровне — с вечным антагонизмом мужского и женского начал. Тема любви неразлучна в новелле «Кармен» с темой смерти. Образ героини воспринимается в контексте взаимозависимости понятий женственности, любви и смерти, столь характерном для испанской культуры и столь существенном для европейской философской традиции. Хосе хоронит К. в лесу («К. несколько раз говорила мне о своем желании быть похороненной в лесу»). В мифологиях символика леса связана с выражением женского начала (как, впрочем, ночь и вода — образы, сопровождающие героиню на протяжении всего рассказа о ней). Но лес — это модель мира, неподвластного людскому закону, неподконтрольного государству. Таким образом, все темы К. «обставлены» архетипическими мотивами, свидетельствующими о глубокой укорененности образа в мировой гуманитарной традиции. Одним из следствий этого обстоятельства явилась очень быстрая адаптация образа К. в социокультурном пространстве, превращение героини Мериме в т.н. «вечный образ», сопоставимый в этом качестве с Фаустом и Дон Жуаном. Уже в 1861 году Теофиль Готье печатает стихотворение «Кармен», в котором цыганка предстает выражением безграничной женской власти над миром мужчин, сколь инфернальной, столь и естественной. В 1874 году Ж.Бизе пишет оперу «Кармен» на либретто А.Мельяка и Л.Галеви, признанную впоследствии одной из вершин оперного искусства. По-видимому, именно опера Бизе является первым этапом на пути превращения К. в транскультурный образ. Сильная, гордая, страстная К. Бизе (меццо-сопрано) — свободная интерпретация литературного первоисточника, достаточно далекая от героини Мери-ме, чье свободолюбие в страсти все-таки не является ее исчерпывающей характеристикой. Коллизия К. и Хосе приобрела в музыке Бизе теплоту и лиризм, утратив принципиальную для писателя сущностную неразрешимость. Либреттисты оперы изъяли из биографии К. ряд обстоятельств, снижающих образ (например, участие в убийстве). Заслуживает упоминания любопытная литературная реминисценция в образе оперной К.: в либретто использована песня «Старый муж, грозный муж» из поэмы А.С.Пушкина «Цыганы» (1824), переведенная П.Мериме в числе других произведений поэта. В К. Бизе как бы произошла встреча героини Мериме с пушкинской Земфирой. Самые знаменитые исполнительницы партии К. — М.П. Максакова (1923) и И.К. Архипова(1956). К. новеллы и оперы оставила след в поэзии: цикл А.Блока «Кармен» (1914), «Кармен» М.Цветаевой (1917). На сегодняшний день существует более десяти киновоплощений образа К. Наиболее известные: «Кармен» Кристиана Жака (1943) и «Кармен» К.Сауры (1983). Последний фильм создан на основе балета-фламенко А.Гадеса. Парадокс художественной судьбы К. заключается в том, что оперная героиня в значительной степени заслонила образ Мериме. Между тем в сценической истории оперы существует устойчивая тенденция «возвращения» образа к литературному первоисточнику: спектакль В.И.Немировича-Данченко (под названием «Карменсита и солдат», 1924), постановка В.Фельзенштейна (1973), фильм П.Брука («Трагедия Кармен», 1984). Этой же тенденции отчасти следует балет «Кармен-сюита» с М.М.Плисецкой в главной роли (музыкальная транскрипция Р.К.Щедрина, хореография А.Алонсо, 1967). Образ К., как всякий культурный символ, используется на самых разных уровнях: высокого искусства, поп-арта и даже бытового поведения (мода на «имидж Кармен»).
@темы: Билеты